О принципах перевода Корана

Для перевода Священного Писания, как отмечалось, помимо общепереводческих факторов определяющее значение имеет позиция переводчика относительно природы переводимого текста: вне конфессии, внутри конфессии, против конфессии. С этим фактором отчасти связан и выбор приоритетов: что важнее — содержание или форма. Непосредственно же этот выбор определяется целью перевода, но если для внеконфессионального переводчика цели всегда лежат в филологической плоскости (перевод И. Крачковского предназначен для изучения арабского языка Корана — следовательно, первично содержание, причём до буквальности, включая нехарактерные для русского языка синтаксис, лексическую сочетаемость и даже морфологию; переводы Б. Шидфар и Т. Шумовского стремятся передать русскому читателю восхищение совершенством оригинала — следовательно, первична форма), а для переводчика антиконфессионального цель всегда одна — контрпропаганда (тут разнится могут лишь инструменты: Г. Саблуков пытается передать якобы вторичность Корана по сравнению с Библией в основном семантикой, А. Гафуров использует и стилистические средства), то для внутриконфессионального переводчика набор целей не столь определён и находится вне филологии.

Таким образом, переводчику-мусульманину необходимо чётко обозначить такую цель перевода Корана, которая была бы сообразна нуждам и ценностям ислама. Возможных вариантов здесь не так уж много.

1. Перевод может быть направлен на высокообразованную мусульманскую аудиторию, которая и сама владеет арабским языком, знает тафсиры, имеет хорошую подготовку по другим кораническим наукам, а также знания в области истории ислама. Цель такого перевода не вполне ясна: поскольку его читатель в силах понять Коран в оригинале, перевод ему может пригодится разве что для цитирования в русскоязычном произведении (самостоятельном либо переводном), то есть как источник грамматически верных русских конструкций (чтобы не переводить всё самостоятельно; что не отменяет возможности доработки перевода по контексту). С точки зрения русского языка такой перевод никакими особенностями отличаться не будет.
2. Перевод может быть направлен на мусульманскую аудиторию со средним уровнем исламских знаний. Целью такого перевода может быть иллюстрация тех или иных установлений Шариата (цитирование в учебном пособии). В этом случае необходимо размещать в издании уведомление о том, что основанием для шариатских решений (фетв) может быть только арабский текст Корана, русский же перевод служит исключительно иллюстративным целям — и/или давать аяты параллельным набором (и арабский, и русский текст). С точки зрения языка очевидно, что подобный перевод не будет стремиться к отражению формы, максимально сосредотачиваясь на содержательной стороне. В одном из переводов такого типа (перевод Э. Кулиева) также предложено хорошее решение перевода разнотолкуемых аятов: несколько равновозможных вариантов даются прямо в тексте через «или» (впрочем, оформлено это может быть по-разному) — что даёт возможность автору, цитирующему Коран, выбрать один из вариантов, исходя из контекста цитирования.
3. Перевод может быть направлен на мусульманскую аудиторию с начальным уровнем знания ислама. Для такого перевода справедливы все замечания относительно типа 2; также в этом случае имеет смысл расширить функции русского текста, давая толкования если не всем, то большинству аятов. Собственно, переводы такого типа — переходная форма к тафсиру. (Таков перевод Университета Аль-Азхар, таков же по задумке, очевидно, и перевод Ш. Аляутдинова.)
4. Перевод может быть направлен на немусульманскую аудиторию. В этом случае цель — даават; а перевод будет иметь следующие особенности:

а) создание общерелигиозного контекста: так, имена персонажей священной истории (во многом общие для Танаха / Ветхого Завета и Корана) необходимо приводить в обоих формах — либо параллельно (Ной — Нух) прямо в тексте либо (лучше) таблицей до текста (для переводов других типов такой параллелизм излишен);

б) стремление к передаче формы, в первую очередь — к передаче созвучий на концах аятов и к передаче ритма, неодинакового в разных сурах и даже частях сур;

в) отказ от грамматического буквализма (собственно говоря, неслучайность многих вторичных признаков текста Корана (например, количество тех или иных формулировок) — это свойство исключительно арабского оригинала, которое бессмысленно пытаться передать в переводе), в том числе от передачи порядка слов, если он не влияет на смысл высказывания;

г) компромиссность некоторых лексико-грамматических решений (например, в таком переводе недопустимо прямо передавать множественное число антитезы свету как «мраки» — либо «мрак», либо «многие мраки» с соответствующим пояснением);

д) возможность развёртывания метафор.

Если бы перевод Б. Шидфар учитывал религиозные значения аятов (опирался бы на тафсиры), он принадлежал бы именно к этому типу переводов; однако внеконфессиональная позиция переводчика сделала это невозможным (притом что в некоторых вопросах проф. Б. Шидфар демонстрировала удивительные устремления: «Переводчик старался избежать ритмического сбоя, пытаясь точно передать ритм оригинала, чтобы в переводе аята было столько же слогов, что и в подлиннике» (подчёркнуто мной — К. К.)). Однако необходимость в таком переводе, как представляется, есть. Давайте попробуем представить восприятие образованного человека — не мусульманина, но интересующегося исламом, — следующих аятов.

«Если Он пожелает, то погубит вас и приведёт новые творения. Это нетрудно для Аллаха. Ни одна душа не понесёт чужого бремени… Кто очищается, тот очищается во благо себе, и к Аллаху предстоит прибытие» (35:16–18; пер. Э. Кулиев);

«И если пожелает Он, то погубит вас и создаст новые народы и поколения, Нет в этом для Аллаха никакого затруднения,Не понесёт душа чужого бремени… Кто очистился, тот сделал это для себя, и к Аллаху [предстоит] возвращение» (35:16–18; пер. К. Кузнецов; иллюстрация пункта 4б).

«Не равны слепой и зрячий, мраки и свет, тень и зной» (35:19–21; пер. Э. Кулиев);

«Не равны зрячий и слепой, свет и мрак [ночной], тень и [палящий] зной» (35:19–21; пер. К. Кузнецов; иллюстрация пунктов 4в, 4г).

«Клянусь предвечерним временем (или временем)! Воистину, каждый человек в убытке, кроме тех, которые уверовали, совершали праведные деяния, заповедали друг другу истину и заповедали друг другу терпение!» (103:1–3; пер. Э. Кулиев);

«Клянусь [предвечерним] временем, поистине, человек в убытке и заблуждении, кроме тех, которые уверовали, и творили благие деяния, и заповедали друг другу истину, и заповедали друг другу терпение!» (103:1–3; пер. К. Кузнецов; иллюстрация пункта 4д).

«Видел ли ты того, кто считает ложью воздаяние? Это — тот, кто гонит сироту и не побуждает накормить бедняка. Горе молящимся, которые небрежны к своим намазам, которые лицемерят и отказывают даже в мелочи!» (107:1–7; пер. Э. Кулиев);

«Видел ли ты человека, Воздаяние отрицающего, сироту отталкивающего, бедняка кормить не побуждающего? Горе молящимся, от молитвы своей отвлекающимся, лицемерие проявляющим, даже в мелкой утвари отказывающим!» (107:1–7; пер. К. Кузнецов)

Совершенство надлежит лишь Всевышнему Аллаху, и лишь Его Слово содержит множество смыслов (в том числе и непознанных) и при этом безупречно по форме. Передавая — по сути, пересказывая — Коран на другом языке, мы неизбежно что-то упустим. И лучшим подходом, как мне кажется, будет сознательный выбор между тем, с какими упущениями исходя из цели данного перевода допустимо смириться, а с какими необходимо бороться что есть сил.

А Аллах знает лучше.